Легенды и были ИльинкиИстория Малой Охты и Пороховых

Легенды и были Ильинской Слободы

       Василий Жданов начинал работать на заводе в 1778 году в качестве «селитерного подмастерья». Но в это время началась постройка Ильинского храма, и Василий вместе с группой других рабочих был командирован туда. После окончания работ, во время которых, по-видимому, проявились способности Василия как строителя, он работал на заводе по плотинной части. Поддержание в работоспособном состоянии сердца завода – земляных плотин было ответственнейшим занятием. Вместе с тем, он до самой своей смерти исполнял обязанности церковного старосты. Похоронен он был на Георгиевском кладбище. Но в 20-е годы XVIII века закрытое кладбище быстро застраивалось. Возможно, опасаясь за могилу своего отца, потомки Василия Жданова попросили установить памятник ему внутри храма Илии пророка, что им было разрешено. Памятник представлял собой укрепленную в одном из простенков чугунную раму с образом Василия Великого в ней и соответствующей надписью и был установлен в 1833–1835 годах.

     Несколькими годами раньше, в 1829 году, появились две симметричные часовни на главной плотине – деревянные, на каменных фундаментах. Симметрию диктовал все тот же классицизм. Внешний вид часовенок также соответствовал этому стилю. Ранее на плотине также была часовня, но, вероятно, одна. Эта добрая традиция – иметь возможность помолиться перед иконой непосредственно перед работой, в обеденный перерыв, – была заведена на охтинских пороховых заводах еще в XVIII веке по настоянию заводских рабочих.

      Наконец, в 1832 году на месте старого храма пророка Илии была сооружена каменная часовня мученицы Параскевы. На этом месте еще долгое время после разборки деревянного храма Илии пророка сохранялся придел Дмитрия Ростовского, ставший самостоятельной теплой церковью. Он был разобран за ветхостью не ранее 1816 года. В 1824 году здесь появилась первая деревянная часовня мученицы Параскевы, через восемь лет она была заменена каменной (арх. А.Е. Штауберт).

      Илия пророк и мученица Параскева… К своему стыду, автор не может дать удовлетворительного ответа на вопрос: «Что связывает этих двух православных святых?» Их земные пути разошлись во времени более чем на тысячелетие. Илия – ветхозаветный пророк времен израильского царя Ахава, праздник ему – 2 августа н.ст., Параскева – раннехристианская мученица, и у нее есть свой праздник – 10 ноября н.ст. Однако в православной культовой традиции очень часто Ильинские храмы имеют приделы или чтимые иконы мученицы Параскевы. А если даже ни того, ни другого нет, все равно народ спешит в храм в последнюю пятницу перед Ильиным днем, называя ее Ильинской (этого названия нет ни в одном церковном календаре), и усиленно молясь при этом мученице Параскеве (Параскева – греческое название этого дня недели). Возможно здесь, как и во многих других случаях, христианский праздник вытеснил из календаря какой-то языческий обычай. Вопрос этот выходит за рамки нашего слободского краеведения, а о том, как праздновалась Ильинская пятница на Пороховых, речь впереди.

       Наш прихожанин, восприняв мысль автора о Пороховых, как об уголке святой Руси, должен умилиться,  представляя   себе   райскую   жизнь  этого   уголка.   В   действительности,   дело  обстоит  не  совсем   так. А именно, в 1815 году при заводе было учреждено военное поселение. Завод, а вместе с ним и церковь, отошли к новому ведомству военных поселений. Нет нужды в очередной раз критиковать эту странную фантазию Императора Александра I. Поселения были единодушно осуждены еще дореволюционными русскими историками. Напротив, автор хотел бы сказать несколько слов в защиту данного Охтинского поселения. Как известно, подавляющее большинство военных поселений было учреждено в черноземных малороссийских губерниях, где они, действительно, напоминали будущие совхозы. Несколько поселений (три или четыре) были созданы в Новгородской губернии в имениях графа Аракчеева в районе Чудово и одно – Охтинское – в Петербургской губернии. Оно единственное было промышленным, в то время как все остальные – сельскохозяйственными. В тех поселениях обер- и унтер-офицеров никто не учил премудрости аграрной науки, здесь же офицеры – грамотные артиллеристы, сведущие в пороховом деле (о чем свидетельствуют сотни изобретений и «рацпредложений», сделанных ими за время существования заводов). Все сельскохозяйственные военные поселения, даже при правильном ведении хозяйства, не дали бы более 1-2 % товарного хлеба России, в то время как доля ОПЗ (Охтинских пороховых заводов) в российском производстве пороха достигала шестой части. И загубить это стратегическое производство ради эксперимента было – себе дороже.


      Но все эти соображения мало бы обрадовали поселян, жизнь которых, как и жизнь их жён и детей, превратилась в бессрочную военную службу в полной зависимости от вышестоящего начальства. Хорошо, если начальник был такой человек, как Даниил Федорович Кандыба, первый командующий поселением, вступивший в должность в 1813 году в чине подполковника и успешно справившийся с задачей его организации. Он ушел в отставку через 15 лет генерал-майором, получив почетное назначение инспектора ОПЗ и оставив после себя проект преобразования поселений и добрую память у нижних чинов. Он скончался в 1831 году и похоронен был у самого храма Александра Невского, у южной его стены. Позднее в одной ограде с ним был похоронен и его сын Тимофей Данилович, также генерал-майор. Место захоронения было отмечено массивным прямоугольным саркофагом. Памятник исчез давно, ещё до войны. В 2006 году приходской совет установил на стене храма в этом месте мемориальную доску. В 2009 году этот участок стены оградили решёткой.

      Если   же  начальник   злоупотреблял  своей    властью,   жизнь   пороходела   становилась невыносимой. В 1841 году такое злоупотребление привело к смерти унтер-офицера Зиновия Тиханова. Надо сказать, что в эпоху военных поселений на заводах не было кабаков. Ближайший кабак находился в деревне Мурино, Тиханов же с группой рабочих был занят в Мурино починкой моста. При возвращении в селение заводов он был замечен тогдашним командиром генерал-майором Н.Т. Головачевым в пьяном виде и по его приказу наказан 300 розгами, после чего в тот же день скончался. И хотя этот чрезвычайный случай не сошел генералу с рук (он был уволен в отставку с лишением всех орденов), повседневность продолжала оставаться тяжелой. Работа, по большей части, была связана с вредными веществами, пороховой пылью. О взрывоопасности уже было сказано. Действительно, и в мирное время условия жизни здесь были военные. Иные бежали, но куда бежать? Деревня жила тоже очень трудно и небогато, даже наша северная, не знавшая крепостного права. Москва слезам не верила, Петербург, того  хуже, мог  и  осмеять  слезы какого-нибудь отчаявшегося Акакия Акакиевича. И это Святая Русь? И это золотой век?

      Автор полагает, что поиски в прошедшей истории века, когда «все были счастливы» (подразумевается – сыты) изначально бесперспективны. Вместо этого стоило бы поискать эпохи, когда жизнь была наиболее осмыслена. Автор не идеализирует Императора Николая I, картины царствования которого только что «промелькнули перед нами», однако он подозревает, что последние русские поколения более достойны жалости, чем современники Гоголя и Хомякова. Они рожали детей, слагали песни и строили храмы. Мы второе делать разучились, первое не можем себе позволить, а третье – и разучились, и не можем позволить. И пусть песня, подчас, напоминает стон, что ж, стонут живые, молчат мертвые. А научиться и посметь делать все, что было по плечу нашим предкам, можем, конечно, и мы. Кто бы только подсказал – зачем?
 



Содержание раздела